«Нас не надо называть героями»

Сегодня – День памяти погибших в радиационных авариях и катастрофах. Ровно 25 лет назад, 26 апреля 1986 года, произошла катастрофа на Чернобыльской АЭС. Именно сегодня, когда внимание всего мира приковано к трагедии на АЭС «Фукусима-1», наша чернобыльская рана, вроде начавшая затягиваться, принялась саднить с новой силой.

…Тогда, четверть века назад, тысячи кубанцев приняли участие в ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы, в сооружении саркофага над взорвавшимся реактором и дезактивации зараженной территории. Среди простых солдат Чернобыля, будничных героев тех дней (которые, впрочем, даже не говорили о героизме), был и анапчанин Валерий Золотарев.

Спасатель

- Видимо, там, наверху, при моем рождении Создатель сразу определил: «Быть ему спасателем», - говорит Валерий Дмитриевич, озорно встряхивая роскошными кудрями (а в глубине серых глаз какая-то совсем невеселая грусть). – Верите, это «спасать и помогать людям» меня будто преследовало всю жизнь. Но я как-то и не противился. Первый раз это произошло, когда мне было лет девять (семья наша жила в Выселковском районе). Проходя вдоль речки, в камышах увидел какой-то пузырь на воде. Просто потянул за него: оказалось – ребенок лет четырех, уже успевший наглотаться воды. На нем были одни трусики, которые и надулись пузырем. Вытащил на берег, похлопал по щекам – хлынула вода. Жив!.. Второй раз – в пятом классе, уже в Анапе…

Тогда он спас двух малышей, оказавшихся один на один со вспыхнувшим керогазом. О том случае все узнали, и анапские пожарные вручили мальчишке большую по тем временам ценность – фотоаппарат. А уже перед самой армией на пляже вытащил из воды тонущую девочку-подростка...

Так что Чернобыль в его биографии, считает Валерий Дмитриевич, возник вполне естественным образом. И когда 26 января 1987 года позвонили из горвоенкомата в «Сельхозтехнику», где Золотарев трудился инженером-механиком, приказав ему явиться с военным билетом и паспортом, он ничуть не удивился… Конечно же, все знали, что в Чернобыле идет ликвидация последствий катастрофы. И как раз начался второй этап призыва военнообязанных запаса в специальные команды.

Тогда вместе с Золотаревым из Анапы было призвано 20 человек (на сегодня из всей группы в живых осталось 8). В час ночи их отправили в Динскую. Там переодели в военную форму – и на поезд. Прибыли в Киев, откуда отправились в воинскую часть, расположенную в 60 километрах от атомной электростанции. Таких полков на равном удалении от АЭС было около семидесяти.

Утепленные палатки, столовая, клуб, баня, вся инфраструктура… Кстати, отличное питание. Под личным контролем председателя крайисполкома Николая Кондратенко ежедневно из Краснодарского края приходила фура, груженная лучшими, свежайшими и, главное, чистыми (это слово там звучало все время) продуктами: овощами, фруктами, маслом и хлебом…

Дезактивация

Золотарева, который у себя на предприятии возглавлял профсоюзный комитет, сразу назначили заместителем командира роты по политической части. Его задачей было обеспечение сплоченности и морального настроя в роте – чтобы никаких страхов и панических настроений (позже, когда у командира роты дома случится несчастье, Золотарева назначат на его место).

Каждое утро, еще затемно, заняв места в крытых брезентом кузовах ГАЗов и КамАЗов, они отправлялись на работу. Маршрут – деревня Новая Радча – ЧАЭС. Только заезжают в 30-километровую зону, команда: «Лепестки на носы!».

- Были, конечно, «смельчаки» безбашенные, мол, «что ты мне указываешь», - вспоминает Валерий Дмитриевич. - Понимаете, когда опасность нельзя ни увидеть, ни почувствовать, люди расслабляются. Что тогда делал? Орал страшным голосом: «Надеть лепесток, тебе пр-р-риказываю!!!».

Первый выезд на станцию особенно врезался в память. Вдоль всей закрытой зоны – ни души, безлюдные деревни. Конечная остановка – в ста метрах от станции. Вокруг – кучи строительного мусора, разбитые бетонные перекрытия и четвертый энергоблок, уже укрытый саркофагом.
- Величественная и страшная громадина, построенная человеком и взорванная им же, - вздыхает Валерий Дмитриевич. - Я разговаривал с людьми, которые дежурили накануне и в ночь взрыва. Они говорили, что неполадки с реактором начались за сутки до взрыва. Начальник смены должен был бы тут же принять решение остановить реактор. Но он не мог этого сделать, не доложив директору. А тот – только после согласования с Минатомом. Те, в свою очередь, обязаны доложить первому секретарю компартии Украины Щербицкому. А тот, только услышав, стукнул кулаком по столу. Мол, я вам ноги повыдергиваю – ЧАЭС работает на экспорт.

…Их работа заключалась в том, чтобы грузить в машины все, что заражено. Это и верхний слой почвы, и строительный мусор, и содержимое складов, где были и стройматериалы, и посуда, и сантехника. В 100 метрах от станции находился завод специальных конструкций, на который пришелся основной выброс. Их полк в основном занимался расчисткой его территории. Все собранное сгружалось в могильник – яму глубиной 5 метров.

В общем, чистили, мыли, грузили. Труд вполне себе прозаический (если бы не одно обстоятельство – радиация). И защита тоже прозаическая (никаких чудес науки и техники): хлопчатобумажная спецовка и респираторы-«лепестки».

У него, как старшего группы, у единственного был накопитель – устройство, накапливающее радиацию. Каждый вечер, по возвращении, он сдавал накопитель химику, который вставлял его в специальный прибор.

- И он показывал, что каждый из нас получал «лошадиную» дозу облучения, - усмехается Валерий Дмитриевич. - Но химик писал 0,05 бэр (таково было указание). А на деле оказывалось в 5-10 раз выше. У меня в справке записано: индивидуальная доза облучения – 22,13 бэра (военнослужащий офицерского состава, чтобы уйти «на замену», должен был получить минимум 22 бэра). На деле же было, как минимум, 100 БЭР. Это была ложь, про которую знали все. И, увы, не единственная…

Ложь

…На ЧАЭС ждали генсека КПСС Михаила Горбачева. Откуда-то сверху поступил, уж простите за выражение, дебильный приказ - повесить над четвертым энергоблоком флаг СССР. Представьте: сам энергоблок метров 40, труба на нем – еще 30 метров. И на верхушке этого смертоносного «вулкана» должно было развеваться красное полотнище. Тому, кто это сделает, пообещали 10 тысяч рублей. Один ликвидатор долез до середины – стал терять сознание. Второй долез до самого верха и повесил. Первого увезли в госпиталь в Киев (где он через трое суток умер). Второй умер через два месяца. А флаг под порывами ветра как-то неприлично для государственного символа поник и перекосился. Пришлось вызывать снайпера, чтобы перебить веревку. Флаг упал. А Михаил Сергеевич так и не приехал.

- Я тогда, как говорил Геннадий Хазанов, спинным мозгом ощутил, что человек для власть предержащих – это материал, который можно использовать и выбросить, - рассказывает Золотарев. – Или другой случай. Вернувшись в очередной раз с работы, мы смотрели телевизор, где говорили, что на ЧАЭС все спокойно. Более того, в этом районе можно открывать санатории! Меня этот цинизм настолько потряс, что я написал заявление: «Прошу считать меня выбывшим из рядов КПСС, так как я не согласен с проводимой внутренней политикой». Да, когда руководство страны дает информацию дозированно, ограниченно, это понятно, потому что страшнее паники гражданского населения ничего нет (после взрыва на Фукусиме я еще раз в этом убедился). Но зачем же так чудовищно лгать?!

- Кстати, о Фукусиме. Как вы оцениваете ситуацию на японской АЭС?

- Специалисты говорят, что авария на АЭС «Фукусима-1» не грозит повторением чернобыльского сценария, потому что у нас в один момент огромный взрыв произошел. Зато в Японии второй месяц пыхтит этот «самовар», и неизвестно, сколько радиации просочилось в атмосферу, а сколько в океан ушло воды зараженной. Японцы говорят: мы восстановим все за три года. По-моему, это бред. После землетрясения, после таких разрушений нет никакой гарантии, что там, на глубине, нет трещины, нет сдвига почвы. Я считаю, что проще и надежнее «Фукусиму» вообще законсервировать и не играть больше в эти игры.

Отчуждение

10 апреля Золотарев первый раз не выехал на работу. Запретили в связи с получением предельной дозы радиации. Все. Навоевались. Через 4 дня приехала смена. И 14 апреля 1987 года он уже спал в номере киевской гостиницы «Украина». Двое суток спал, с небольшим перерывом на обед.

Но сонливость и слабость не проходили и через месяц, и через два после возвращения в Анапу. И это были только цветочки. Начались обмороки, дикие головные боли, проблемы с ногами, позвоночником и щитовидкой. Амбулаторная карта, в которой до Чернобыля было всего три листочка, распухала на глазах. И все чаще накрывала депрессия.

Ликвидатор понял, что «зона отчуждения» простирается далеко за пределами 30 километров. Она проходит через пороги кабинетов бюрократов, где чернобыльцы вынуждены «выколачивать» свое право на льготы, доказывать законность «чернобыльского закона», многие статьи которого так и остались на бумаге. Медики никак не желали связывать его заболевания с пребыванием на ЧАЭС, а чиновники находили десятки причин для волокиты.

И Валерий Дмитриевич Золотарев начал бороться. 6 лет он судился с чиновниками управления соцзащиты. За то, чтобы ему был правильно рассчитан размер социальной выплаты за причинение вреда здоровью; за то, чтобы ему выдали удостоверение о праве инвалида на льготы... В борьбе за свои (и не только свои) права наш герой наизусть выучил Конституцию России и стал настоящим знатоком всех «чернобыльских» и ветеранских законов и положений.

- Я был в шоке, когда моему другу удалили половину легких и не дали даже третьей группы, отказавшись связать его заболевание с Чернобылем. Начал бить в колокола. Пока добивался справедливости, друг умер. В результате его семья ничего не получила по потере кормильца… нас не надо называть героями. Достаточно просто относиться по-человечески...

Тогда он спас двух малышей, оказавшихся один на один со вспыхнувшим керогазом. О том случае все узнали, и анапские пожарные вручили мальчишке большую по тем временам ценность – фотоаппарат. А уже перед самой армией на пляже вытащил из воды тонущую девочку-подростка...

Так что Чернобыль в его биографии, считает Валерий Дмитриевич, возник вполне естественным образом. И когда 26 января 1987 года позвонили из горвоенкомата в «Сельхозтехнику», где Золотарев трудился инженером-механиком, приказав ему явиться с военным билетом и паспортом, он ничуть не удивился… Конечно же, все знали, что в Чернобыле идет ликвидация последствий катастрофы. И как раз начался второй этап призыва военнообязанных запаса в специальные команды.

Тогда вместе с Золотаревым из Анапы было призвано 20 человек (на сегодня из всей группы в живых осталось 8). В час ночи их отправили в Динскую. Там переодели в военную форму – и на поезд. Прибыли в Киев, откуда отправились в воинскую часть, расположенную в 60 километрах от атомной электростанции. Таких полков на равном удалении от АЭС было около семидесяти.

Утепленные палатки, столовая, клуб, баня, вся инфраструктура… Кстати, отличное питание. Под личным контролем председателя крайисполкома Николая Кондратенко ежедневно из Краснодарского края приходила фура, груженная лучшими, свежайшими и, главное, чистыми (это слово там звучало все время) продуктами: овощами, фруктами, маслом и хлебом…

Источник - www.anapa-gazeta.ru